Генри Олди - Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель
— Мы давно знакомы, Анаксагор. Ты — сын моего дяди.
— Да, — кивнул Анаксагор.
— Моего лучшего друга, если у такого, как я, могут быть друзья. У меня нет причин не доверять тебе. Если бы когда-нибудь…
— Знаю. Ты бы взял Аргос штурмом, а меня зарезал бы на пороге моего дома.
— Я уже брал Аргос штурмом.
— Я всегда помню об этом. И люблю тебя, как брата. Можно, я задам тебе вопрос?
— Спрашивай.
— Ты уверен, что Косматый — не бог?
— Да. Однажды боги клялись Стиксом никогда не вмешиваться в мою жизнь. Он — вмешивается. Значит, он не бог.
— Тогда почему Олимп не покарает Косматого?
Персей ответил не сразу.
— Ты не допускаешь, — наконец сказал сын Зевса, — что ему Олимп дал такую же клятву?
5
Анаксагор блаженно потянулся. Против ожидания, ничего не хрустнуло — тело, распаренное в бане, сделалось мягче пуха. Взгляд ванакта прогулялся по двору — с ленцой, как сытый зверь — и словно наткнулся на препятствие. Анаксагор скривился. Казалось, он раскусил зеленую оливку с ветки.
— Это Меламп. Легок на помине…
— Почему он сопровождает моего внука?
— Не знаю.
Персей махнул рукой спарту. Выслушав доклад, кивнул.
— Я хочу знать, что он предлагает.
— Я уже говорил…
— От него. Лично.
— Пустая трата времени, — вздохнул Анаксагор. — Лекарь против Косматого? Пусть даже лекарь — провидец, а Косматый — не бог. Ладно, если ты так желаешь…
Повинуясь его жесту, рабы установили три ложа и столик. Сюда же принесли чаши, кратер с заранее разбавленным вином — и кувшин елового пива. Пиво, напиток бедняков, Убийца Горгоны с недавних пор предпочитал вину. Зная его вкусы, дворцовые пивовары всегда держали наготове пифос-другой, куда добавляли меда для сладости и чуть-чуть плюща. Эхион увел молодежь, а темнобородый целитель с достоинством взошел под сень портика.
— Ты намерен излечить вакханок? — без обиняков спросил Персей.
— Да.
— Как?
— Твоим способом.
— Рискуешь, фессалиец. Я не расположен к шуткам.
— Ты гоняешься за вакханками по горам. Я поступлю так же.
Взгляды целителя и героя встретились. Прислонившись к колонне, Меламп улыбался. Поединок длился недолго — миг, другой, и целитель отвернулся. Но улыбка по-прежнему не покидала его лица.
— Что свело тебя с моим внуком?
— Болезнь. Сейчас твой внук здоров.
— Продолжай.
— Мы будем гнать их без остановки. Сменяя друг друга, давая отдых новым загонщикам. К концу вакханки будут валиться с ног от усталости. Безумие — жарко пылающие дрова. Но мы разведем такой огонь, что никаких дров не хватит.
— Не все выдержат длительный бег.
— О да, — безмятежно согласился Меламп. — Жертвы неизбежны.
— Те, кого ты лечил, умирали?
— Случалось.
— Продолжай.
— Я хочу пива.
— Может, вина?
— Если жалко пива, тогда вина.
Занять место на ложе целитель не спешил. Взяв из рук раба чашу с красно-коричневым пенящимся напитком, он сделал глоток. Под портиком запахло летним днем и сосновым бором. Легкий аромат солода уловил бы лишь большой знаток. Пена хлопьями украсила бороду и усы Мелампа.
— Далее, — пена дрогнула, — последует оргия. К этому времени вакханки должны быть опустошены. Вымотаны до предела.
— Оргия? — Персей попробовал слово на вкус.
— Да.
— Для оргии нужны мужчины. Вакханки порвут их.
— Мужчинам придется сделать вид, что они тоже поклоняются Косматому. Тирсы, плющ, вино. Эван эвоэ, Вакх! Женщины примут их за своих.
— Допустим… Дальше?
Меламп повел плечами, сменив позу:
— Обряд, снадобье и холодная вода. Рядом должен быть ручей или река.
— Твой брат сможет править городом?
— Смотря каким. Мидеей или Сикионом — нет. Клеонами или Немеей — да. Кроме того, я всегда помогу брату добрым советом.
— Как ты заставишь женщин принять снадобье?
— Подмешаю в вино.
— А вода?
— Они сами прыгнут в реку. Мужчины потом их вытащат.
— Тех, кто выживет?
— По моим расчетам, выживут две трети.
— Не так уж плохо. До сих пор я убивал всех. Тебе понадобятся люди?
— Твои Горгоны. И аргосские юноши. Очнувшись, женщины должны увидеть знакомые лица.
— Почему ты похоронил ту змею? Почему выкормил ее детей?
Персей подошел к целителю вплотную:
— Надеялся на награду, да?
— А ты не хоронишь своих родичей? — спросил в ответ Меламп. — Не даешь приюта их детям? Я был о тебе лучшего мнения, герой. Та змея была моей сестрой. Ее сыновья — моими братьями. Что здесь удивительного?
— Ничего. Думаю, два городка в Арголиде — разумная плата за услуги хитроумного фессалийца. Ты слышал меня, ванакт Аргоса? Я пошлю за своими людьми. Завтра к вечеру Горгоны будут здесь.
— Я хочу еще пива, — улыбнулся Меламп, сын Амифаона.
6
— Я — Персей!
— Нет, я!
— Я первый сказал!
Протирая закисшие со сна глаза, Амфитрион выбрался во двор. Запнувшись о порог, он больно ушиб палец. Хорошо, никто не видел — засмеяли бы. Это все из-за вчерашней болезни. Надо в баню сходить. Мальчик задрал голову, дыша полной грудью. По небу, гонимая ветром, в панике неслась стайка облаков. Тени бежали по двору, играя в догонялки. А двор был такой же, как в Тиринфе. Беленые стены, портики… С тупым хряском врубался в бычью тушу топор мясника. Рабы, кряхтя от натуги, тащили пифос размером с Олимп. Судя по форме пифоса, гончар перед работой успел славно хлебнуть.
— Какой из тебя Персей?!
— Такой!
— Спорим, даже голову показать не успеешь?
— Спорим!
На дубовой колоде сидел аргосец — одногодок Амфитриона. Он строгал ножом упрямую деревяшку. Места на колоде с избытком хватало на двоих.
— Радуйся! Я Амфитрион, сын Алкея.
Аргосец хмуро отмалчивался.
— Тебя как зовут? — упорствовал тиринфский гость.
— Леохар, сын Гобрия.
— А чего ты не в палестре?
— У вас в палестру со скольки берут?
— По-разному. Меня с девяти взяли.
— Везет… У нас — с двенадцати.
— Играть будешь?
— Нет, — отрезал Леохар. — Не хочу.
— Я тоже.
Леохар впервые взглянул на соседа с интересом. Тем временем игроки заняли исходные позиции. «Кто Персей, — размышлял мальчик, следя за ними, — понятно. А где же Медуза?» Вперед выступил дылда, который спорил с Персеем. В руке он сжимал деревянный меч.
— Андромеда — моя невеста! Уходи, чужак!
— Я спас ее от чудовища!
— Тогда — умри!
«Это Персей у Кефея, — дошло до мальчика. — Дедушка спас бабушку Андромеду, и ее папа Кефей обещал дочь дедушке в жены. Но тут явился знатный эфиоп с друзьями и заявил, что бабушка — его невеста. Дедушка убил их всех и женился на бабушке…»
Дома почему-то в такое не играли.
— Смерть!
— Смерть белому!
Дылда с соратниками бросились на Персея. Сейчас, уверился Амфитрион, они изрубят его на куски. От такой толпы не отмахаешься. Однако аргосский Персей оказался на диво вертким. Он скакал обезумевшим козлом, вынуждая врагов мешать друг другу. Катался по земле, прыгал, а когда его загнали в угол — выхватил из сумки на поясе голову Медузы! Амфитрион чуть не заорал с перепугу. Померещилось — настоящая! Да ну, блажь. Эта мелкая, и кудри-змеи из смоленой пакли…
— Окаменели!
Нападающие замерли — кто как был. На взмахе меча, с ногой, поднятой для шага; кто-то упал и «окаменел» лежа. Амфитрион дал себе зарок научить приятелей-тиринфян. А то все Медуза да Медуза… Тут выяснилось, что в камень превратились не все. Кое-кто успел отвернуться. И едва Персей убрал голову в сумку, хитрецы набросились на героя. Схватка возобновилась с новой силой.
— Окаменели!
После третьей демонстрации головы живых не осталось. Персей победно оглядел ряды статуй — и из-за колонн ближайшего портика с гиканьем выскочила засада.
— Окаменели!
— Три раза!
— Три раза было!
— Голова сдохла!
— Смерть Персею!
Амфитриону даже обидно стало. Всех победил, прямо как дедушка, и вдруг эти… Нечестно! Ну и что, что игра…
— Весьма поучительный финал!
Увлечен зрелищем, мальчик не заметил, когда на колоде, между ним и Леохаром, уселся болтливый раб-педагогос.
— Верная тактика и резерв в засаде — это путь к победе.
Возразить было нечего.
— Если верить невеждам, великий Персей, сражаясь за руку прекрасной Андромеды, истребил более двухсот человек. Но мудрецы — о-о, мудрецы…
— Двести человек? — Амфитрион с презрением цыкнул через губу. — А тысячу не хочешь? Горгона всех в камень! Целую армию!
— И все же, — упорствовал раб, — я бы отнесся к этой версии с недоверием. Разве привел бы жених Андромеды две-три сотни воинов из опасения перед одним человеком? Тем более, Персея у эфиопов никто не знал…
